C августа 1432 года по май 1433 Донателло вместе с Брунеллески продолжил свое образование в Риме, где они изучали античное искусством, участвовали в раскопках, занимались описанием, классификацией и исследованием древних памятников. Оба флорентийца с восторгом взирали на все то, что осталось от римского искусства, но при этом не копировали творения римских мастеров, а питали ими свою творческую фантазию.
«... не жалели ни времени, ни расходов и не пропускали ни одного места как в Риме, так и вне его — в Кампании...
Если случайно они находили под землей обломки капителей, колонн, карнизов или фундаментов, они организовывали работы и выкапывали их, чтобы изучить надлежащим образом.
Из-за того по Риму о них прошла молва, и когда они появлялись на улицах, одетые во что попало, им кричали: „Кладоискатели!" — так как народ думал, что они занимаются колдовством для нахождения кладов».
Но самым ценным сокровищем, извлеченным из погребенных руин, стало новое мышление и новое искусство, наступил, по словам Вазари, второй период - «юность» искусства, когда реализм изображения достигался изучением анатомии и перспективы, строгим соблюдением пропорций.
Донателло стремился быть последователем римлян в достоверном изображении природы, эта поездка значительно расширила его художественные возможности Донателло, его творчество обогатилось новыми образами и приемами, в которых сказалось влияние античности.
Современники считали Донателло «великим подражателем древним», а Вазари писал, что творения Донателло «почитались более похожими на выдающиеся создания древних греков и римлян, нежели все, что было кем-либо и когда-либо сделано». Но в то же время не обнаружен ни один античный памятник, который Донателло точно скопировал бы, как и прямых заимствований из античных источников в его произведениях. Донателло настолько произвольно подчинял античные заимствования своему собственному замыслу, что они полностью в нем растворялись.
Во время пребывания в «вечном городе» Донателло создал несколько произведений.
В последнем надгробии Донателло принадлежат только голова и руки, все остальное — работа флорентийского ювелира Симоне Гини, отливавшего плиту.